Игорь Анатольевич, долгие годы Министерство экологии считалось закрытым. Что делается для того, чтобы сделать его работу более прозрачной?
Во-первых, мы уже открыли информацию обо всех лицензиатах, обо всех владельцах спецразрешений на разведку и добычу полезных ископаемых. Это уже сделано. Мы также создали систему (и буквально на днях будем запускать ее), где видно все месторождения: те, которые уже разрабатываются, находящиеся в процессе изучения, а также те, на которые можно получить лицензию. Можно будет зайти на сайт «Геоинформ» и получить всю информацию о месторождении: паспорт, когда оно изучалось, какие работы проводились. Там будет очень много информации. Это делается в первую очередь для инвесторов, чтобы они могли посмотреть и выбрать месторождения, которые они хотят разрабатывать. Соответственно, инвесторы смогут подавать заявки, и эти месторождения могут быть включены в аукционы по продаже спецразрешений. Это еще один шаг в сторону открытости.
То есть инвесторы смогут сами обращаться в министерство?
Да, инвесторы смогут прислать в министерство письмо, указать на интерактивной карте месторождение, которое их интересует, и мы выставим его на аукцион. И кто выиграет конкурс, тот и получит разрешение.
Кроме того, мы работаем над новым Кодексом о недрах, в котором будет несколько серьезных нововведений. О первом я уже говорил: сделать так, чтобы инвестор мог сам выбрать месторождение и попросить выставить его на аукцион. Потом он может выиграть конкурс или уступить компании с более выгодным предложением.
Мы также хотим привязать разрешения не к конкретной компании, а к месторождению. Тогда этот документ будет активом, который можно, например, заложить в банк для привлечения финансирования либо внести в уставный капитал компании. Мы хотим, чтобы разрешение было не просто административной бумажкой. Сейчас это документ, который не передается. Если меняется адрес компании, его надо заново получать или вносить изменения. Я считаю, что это неправильно, ведь если компания прошла весь цикл согласований, сделала все экспертизы и получила лицензию, то эта лицензия должна быть бизнес-активом.
Было много разговоров о том, что условия конкурсов на выдачу лицензий будут изменены. Какие именно планируется внести изменения?
Новые правила проведения специальных аукционов по продаже разрешений на пользование недрами уже на финальной стадии разработки. Они будут более справедливыми, более прозрачными. К торгам будут допускаться только те компании, которые отвечают определенным критериям. И мы хотим ужесточить эти критерии. Раньше принять участие в аукционе могла любая компания, даже если у нее нет ни опыта, ни кадров, ни финансов. Они нечестным образом получали разрешения, а потом держали их для дальнейшей перепродажи.
Есть много таких фантомных лицензий, которые просто лежат, а площади не разрабатываются. Компании ждут, что кто-то их купит. Мы хотим эту практику прекратить. Как только я стал министром, я отменил все аукционы, чтобы предотвратить нарушения и изменить правила их проведения.
Еще важно: чтобы стать участником аукциона, компания должна будет полностью открыть свою структуру и показать, кто является ее владельцем. Если мы не будем видеть конечных бенефициаров предприятия, оно не будет допущено к аукциону. Мы также хотим сделать конкурсы открытыми для журналистов и вести их онлайн-трансляции.
Кроме того, есть постановление, где перечислены случаи, когда спецразрешения выдаются без аукциона. Это достаточно длинный перечень, и мы хотим сузить его до минимума.
Вы имеете в виду госкомпании?
Не только. Есть обоснованные исключения. Например, если компания, государственная или частная, провела разведку, она имеет право получить лицензию на участок без конкурса. В принципе, в этом есть рациональное зерно. Но есть и другие исключения из правил, которые я считаю не совсем справедливыми по отношению к государству. Поэтому мы сократим их количество, чтобы как можно больше лицензий продавались на аукционе.
Что сегодня происходит с НАК «Надра Украины»?
Мы возвращаем активы, которые были несправедливо, незаконно отданы частным компаниям. Ну, вы знаете историю с Golden Derrick…
«Надра» сейчас судятся с ними?
Мы отсудили у них 19 из 20 лицензий. Теперь мы снова выставим их на аукцион и продадим за реальные деньги нормальным компаниям, а не компаниям с неизвестными собственниками. Мы также отсудили три доли в договорах о совместной деятельности. Ведутся новые судебные дела о возвращении государства в договоры. То есть мы хотим через суд заставить компании внести изменения в договоры, так как добровольно они этого делать не хотят. Мы выиграли дела о том, что Golden Derrick не был частью этих договоров, что это было незаконно, но при этом в новые договоры государство не хотят вносить.
У государства там была почти половина — 49%?
Да. Мы уже подали иски о возмещении государству ущерба, нанесенного незаконными передачами государственных долей в договорах о совместной деятельности.
При предыдущих правительствах Минэкологии не баловало инвесторов продажей лицензий. Однако для увеличения объемов добычи нужно осваивать новые нефтегазовые площади. Следует ли ожидать в ближайшее время большой распродажи лицензий?
Дело в том, что серьезные компании сейчас ничего покупать не хотят из-за высоких рентных ставок. Инвесторы приходят и говорят: «Мы не будем ничего покупать, что бы вы нам ни предложили, потому что экономически невыгодно сейчас вкладывать деньги и платить 55% ренты». Это формально 55%, а если учитывать скидки, с которыми продается газ, — в пределах 1200–1500 грн/тыс. м3 — и тот факт, что ренту надо платить от максимальной цены, то это еще около 10%. В итоге фактически рента сейчас составляет около 65%. В таких условиях невозможно работать. Нормальные компании в таких условиях покупать лицензии не будут, только те, кто занимается их перепродажей.
Конечно, на доработку новых положений ушло время. Финальные документы почти на выходе. Мы сейчас хотим их обсудить с участниками рынка и потом уже окончательно утвердить порядок.
В каком формате будет проходить обсуждение?
У нас есть рабочая группа, куда мы приглашаем ведущие компании — как иностранные, так и украинские. И это делается постоянно. Мы открыты. Мы приглашаем представителей посольств, других организаций, которым это интересно. Мы ничего не скрываем. Мы просто хотим, чтобы это было эффективно и выгодно и для добывающей отрасли, и для государства. Президент поставил передо мной задание повысить добычу углеводородов. Мы должны снизить нашу энергетическую зависимость от импорта, прежде всего от России. Если у нас у самих есть полезные ископаемые, почему мы должны тратить валюту на покупку газа или нефти за границей.
О каких сроках идет речь?
Я делаю все, что могу. Я не могу напрямую изменить налогообложение в отрасли. Я постоянно выражаю свою позицию, которая состоит в том, что эти налоги неподъемные. Иногда я спорю с Министерством финансов. Потому что у них другая задача, они не понимают, что они просто убьют отрасль и вообще ничего не будет. В течение нескольких месяцев они, возможно, получали больше поступлений от повышения ренты. Но сейчас компании начинают консервировать скважины, и через полгода вообще не будет эффекта от повышенной ставки ренты. Мы занимаемся улучшением условий для инвесторов и надеемся, что в ближайшее время ренту снизят.
Перед тем как вы пришли работать, был запланирован аукцион. Вы его отменили. Почему?
Я хочу сначала разработать новый, более прозрачный механизм проведения аукционов, а потом уже проводить их. К тому же планировалось выставить 10 месторождений и выручить за них всего 2,5 млн грн. Мне показалось, что это маленькая сумма. Да и компании, которые принимали участие в аукционе, были небольшие и неизвестные. Меня эти вещи насторожили, и я решил отменить аукцион и провести его уже по новым правилам. Конечно, на их разработку ушло время. По некоторым политическим причинам пока не назначен руководитель Государственной службы геологии, есть только исполняющий его обязанности. Я думаю, скоро его назначат, и мы будем работать по новым правилам.
Так когда же состоится первый аукцион? Летом?
Не знаю, получится ли летом провести, но в сентябре точно запустим этот процесс.
Какая судьба ожидает крупные проекты по добыче газа с Shell и Chevron?
Есть два больших СРП, из которых иностранцы фактически вышли. У каждой компании были свои причины. У Chevron и Shell они разные, но причины заключались в самих компаниях и в их видении экономической ситуации, цен на нефть, газ и так далее. Они так решили, и это их право.
Мы будем развивать направление СРП, потому что оно очень перспективно. Мы не будем аннулировать уже заключенные договоры, так как это хорошая база, чтобы привлечь новых инвесторов. То есть украинская госкомпания, которая является участником этого договора, им и останется. При этом мы уже начали поиск новых инвесторов в эти договоры. Была проведена титаническая работа, чтобы эти договоры согласовать, подписать. Их не стоит сейчас аннулировать и начинать с новым инвестором все сначала.
Есть еще один аспект, касающийся СРП. Сейчас премьер-министр настаивает, чтобы договоры о совместной деятельности были переведены в СРП. В принципе, это правильно. Но с другой стороны, чтобы это сделать, нужно внести изменения в закон про СРП, потому что он слишком сложный. Даже по срокам: нужно минимум два года проводить переговоры, согласовывать с местными советами и так далее. Для больших проектов это правильно, там специальные условия, в том числе налоговые. Но чтобы перевести небольшие договоры о совместной деятельности в СРП — они могут быть даже на одну скважину или на один участок, — этот закон слишком сложный. Поэтому мы хотим сделать две процедуры, и одну из них — для маленьких месторождений. Такая схема защитила бы интересы государства, при этом позволив небольшим компаниям работать по СРП и платить государству больше. Сейчас мы совместно с участниками рынка разрабатываем такую процедуру.
Договоры о совместной деятельности бывают разные. Есть очень перспективные, когда компании получают хорошие запасы, готовые скважины, остается только качать и получать прибыль, ничего туда особо не вкладывая. Но есть истощенные скважины, или проекты, в которые было вложено много инвестиций, и так далее. При новом договорном процессе нужно смотреть, у кого какие условия, кто что получил. Условия по разделу продукции будут соответствующими. Раньше все отдавалось на взятки или своим фирмочкам. А сейчас будет реальный договорный процесс между государством и инвестором.
Госкомпания «Надра Украины» выступает партнером во многих проектах по добыче нефти и газа. Какие направления работы и развития компании вы считаете перспективными?
Сейчас мы проводим внутренний аудит и инвентаризацию всего, что там есть: и корпоративных прав, и прав в договорах о совместной деятельности. Я попросил Ярослава Климовича (глава НАК «Надра Украины». — НР) сделать полную инвентаризацию, после чего мы спланируем, как дальше будет работать это предприятие. Знаете, сначала нужно поставить диагноз, а потом уже назначать лечение. Основная и приоритетная задача НАК «Надра Украины» — наращивание минерально-сырьевой базы государства за счет подрядных работ по бурению и разработке углеводородов, а также выполнение этих работ в рамках совместных инвестиционных проектов и договоров о разделе продукции.
Планируется ли выделение средств на разведку?
Сейчас вообще планируется реформирование Государственной службы геологии. Ко мне приходят геологи и участники рынка и говорят, что служба геологии выполняет несвойственные ей функции. Она должна заниматься в основном геологической разведкой — и в Украине, и за рубежом. У нас есть возможности, кадры, технологии, научные наработки, чтобы эффективно заниматься разведкой, открывать новые запасы, но это не делается, потому что сейчас им выгоднее сидеть на лицензиях и заниматься бумажной, а не полевой работой. Мы хотим изменить этот подход, чтобы служба геологии занималась преимущественно разведкой, геологией, а не выдачей лицензий. Этим должно по большому счету заниматься министерство как государственный орган. А они должны заниматься именно геологическими работами и, конечно, подготовкой документов для потенциальных инвесторов.
Такова идея реформы, с которой ко мне пришли сами геологи. Это не я придумал, чтобы получить дополнительные полномочия. Как мне сказали, из 120 с лишним работников службы геологии и недр всего пять — геологи.
Разобрали по частным компаниям, наверное…
С одной стороны — да. С другой стороны, у людей нет мотивации там работать, потому что неинтересно. Да еще и зарплата копеечная. Это все надо менять, чтобы возродить геологическую отрасль в Украине.
Пересмотр действующих лицензий будет?
Да, мы хотим бороться с фантомными лицензиями. Мы будем проверять реальное выполнение программ. Под каждую лицензию идет программа. Если лицензиат не выполняет ее, будет одно предупреждение, второе, а на третий раз лицензия будет аннулирована. Если вы взяли участок, вы должны его разрабатывать. Если вы его не разрабатываете, его придется вернуть назад без возвращения заплаченной суммы. Это ваш риск.
Но могут быть случаи, когда само государство мешает выполнять программу: не дает каких-то разрешений и тому подобное…
Конечно, могут, но мы будем рассматривать справедливо, комплексно. Не просто смотреть, делают или не делают, но и почему. Если причины объективные, это будет учитываться. Мы не хотим просто у всех забрать лицензии и отдать другим. Если у людей есть желание работать, мы поможем им решить их проблемы. Наше задание — увеличить собственную добычу нефти и газа. Кто это будет делать — не важно. Главное, чтобы мы не тратили валюту и снизили зависимость от России и других стран. Кто лучше будет это делать, тот и будет этим заниматься и зарабатывать, платить зарплату персоналу и налоги в казну.
Будут ли какие-то преференции для украинских инвесторов?
Все будут в равных условиях. Никаких преференций.
Беседовали Геннадий Кобаль и Евгений Скрыбка
